Стругацкие. "Волны гасят ветер"

Который-то уже раз читаю «Волны гасят ветер» Стругацких. Очень нравится то, как они представляют попытки установить контакт между двумя расами или цивилизациями. И то, как этому мешают различия, даже если контакт происходит между людьми из разных планет – как например в «Трудно быть богом» или «Парне из преисподней». А уж контакт между совсем другими расами они считают практически невозможным…
В «Волнах» дело состоит ещё иначе. Людены появились в результате инициации только что открытой системы в человеческом организме. Они – прямые потомки человека. Но, как оказывается – полноценный контакт с ними практически невозможен. Люди не понимают их действий, а людены в свою очередь не особо хотят назвать свои цели. Честно говоря, они вообще не хотят выходить на контакт. Раскол, конечно, неизбежен – тем более, что стать люденами может лишь меньшинство.
Всё это очень хорошо написано. Чувствуется взаимное непонимание, отчаяние по обеим сторонам, невозможность пояснить происходящее. Максим, от которого имени написана книга, воспоминает эти дни как сплошной ужас и бессилие.
Однако, читая эту книгу, у меня сложилось впечатление, что авторы устали от созданного ими мира. Первые две книги были намного ярче, даже если Стругацкие не говорили всего. Это их стиль – не называть всё подробно, пусть читатель сам додумается. Мне лично такое нравится, сам оставляю в своих опусах невысказанное, хотя не в таком количестве. Но «Волны» режут глаз не потому, что в них неназванные тайны – а потому, что есть несколько странных моментов, которые мне лично не очень подходят.
Первое, что зацепило – это отношение к Изааку Бромбергу. Я могу понять, что авторам был нужен такой колоритный персонаж. Уже в «Жуке в муравейнике» он показал себя, можно сказать, в полный рост. Да, он заноза в любом деле, многим он надоел, особенно так называемым старшим товарищам, то есть Сикорскому, Горбовскому, Комову и ещё нескольким. Я не удивляюсь, что они относятся к нему презрительно, несмотря на то, что Бромберг – на самом деле умный и опытный учёный, у которого есть несомненные достижения. Но с другой стороны – я не могу понять презрения Максима в адрес Бромберга. Который прислал ему свой отчёт о Монокосме по его, Максима, личному запросу. Этот отчёт, неважно откуда взявшийся, был ведь практически прямым указанием на возможные действия люденов. Максим, кстати, также благодаря этому отчёту, разоблачил Логовенко и его Институт Чудаков. Но, несмотря на это, никак не реагировал на обидчивую заметку о Бромберге, которую сделал Горбовский. Да и сам довольно быстро забыл о старике.
Второе – это сам Максим и его поведение. Особенно тот момент, когда он передает всё дело в руки Комова и Горбовского. Он пишет, что почувствовал тогда облегчение – тяжесть была уж слишком велика, он ни с кем не мог разделить её. И с радостью свалил всё на плечи членов Всемирного совета – мол, пусть теперь они разбираются с люденами, я своё сделал, у меня своих дел выше ушей. И вот, уходит, попутно обменяясь взглядом с Логовенко, который идёт на встречу в Доме Леонида.
Простите, но моё мнение такое – это не Мак Сим. Это не Биг Баг. Тут у Стругацких получилось что-то маловероятное.
Мак Сим, которого мы знаем из «Острова» и «Жука», даже если передал бы дело другим, не ушёл бы в сторону. Даже если сильно устал, даже если отчаялся. Он в то время не был каким-то стариком – даже во время писания мемуаров ему 89, в Мире Полдня это ещё не самая глубокая старость. Так зачем он самоустранился? В тексте нет даже намёка о том, что Комов, Горбовский или Логовенко не хотели его присутствия. Он мог преспокойно отправить Тойво домой и пойти на встречу в Доме Леонида. И знаете, у меня есть такое впечатление, что тогда в фонограмме не было бы никаких лакун, так как отношение Логовенко в Максиму было довольно дружеским. Я думаю, что резкая позиция Комова и, немного презрительная Горбовского, вынудили Логовенко сменить подход. Оттуда и лакуны, а также позиция «сверхъестественного существа». Которым он, по сути, и является.
Третье, что мне кажется маловероятным, это то, как Максим использовал Тойво Глумова. Как я уже написал выше – это не тот Максим, которого мы знаем. Тот Максим тоже делал ошибки, особенно в «Острове», но никогда не был кем-то вроде Рудольфа Сикорского. Не хочется верить, что мог настолько измениться. Для меня непонятно, почему он не говорил всего Тойво, особенно в ключевых моментах – тем более, что он сам не выносил, когда ему не говорили всего. А уж в концовке, когда он говорит Тойво, что тот может стать люденом и по старой дружбе помочь ему заполнить лакуны известной фонограммы – это вообще не нравится…
Кстати говоря, я сомневаюсь в том, что Логовенко смог бы одними словами переубедить Тойво, который был сильно мотивированный против всей этой процедуры. То, что Логовенко говорил Тойво, перечило тому, что он говорил Комову и Горбовскому. Да, Тойво был любопытным, но не настолько, да и он считал люденов в целом и Логовенко в частности, «врагами людского рода». И что такое случилось, что он решил бросить всё и всех, и стать люденом?
Как я сказал – я не против тайнам в сюжете, я за то, чтобы читатель имел возможность многому додуматься. Но по-моему, в этой книге есть и нестыковки, которые не дают мне покоя до сих пор. Несмотря на то, что она мне очень нравится. Я старался найти ответы на эти вопросы – но пока у меня не получается.


Оригинал записи на Дыбре